"...Не всякому сходят с рук эксперементы с сознанием."
ПАРУ ДЕСЯТКОВ КАРТОФЕЛИН И ЕЩЁ
НЕСКОЛЬКО МЕЛКИХ
В комнате было довольно темно. Лишь единственная настольная лампа освещала небольшой участок письменного стола. На нём лежали бумаги и пару абзацев нового рассказа. По середине комнаты, на стуле, сидел Митч, и он был абсолютно подавлен. Вокруг него, на полу, покоились пустые бутылки красного и белого вина. Хотя он в основном предпочитал белое. Его кулак крепко сжимал столовые ножницы, и они слегка поблёскивали в лучах жёлтого света. В его маловыразительном лице царило уныние, и оно действительно было маловыразительным. И по этому так напоминало мешок с дерьмом. В воздухе висел прозрачный сигаретный дым, и это было единственным фактом, не интересовавшим Митча в ту самую минуту.
Он не нуждался ни в деньгах, ни в понимании. Покой – вот то дерьмо, в котором он нуждался. Покой и свобода! Свобода и покой! – твердил он себе…
Пустые бутылки звенели под его ногами, перекатываясь с боку на бок, когда он их случайно задевал. Его лицо оставалось маловыразительным, а в кулаке по-прежнему были ножницы.
Митч поднёс ножницы к правому уху и заявил: Зачем мне уши, если я никогда не услышу её прелестный нежный голосок… Раздался щелчок и ухо моментом шлёпнулось на пол. Выступили первые капли крови, но боли он не почувствовал. Боль существовала лишь в одном месте – в его душе. Там она и оставалась всё время. Со вторым ухом он поступил так же.
- Зачем мне нос, если я не никогда не почувствую запах её духов на воротнике моей рубашки? – продолжал Митч. В ту же секунду окровавленный нос очутился в его ладони.
Из того места. Где раньше располагались уши сочилась алая кровь и стекала вниз по шее. К губам она так же подступала и уже ощущалась её теплота. Тишина по-прежнему царила в помещении, и свет слегка падал на окровавленное лицо Митча…
- Зачем мне глаза, - продолжал он, - Зачем, если я никогда не увижу её восхитительную улыбку в лучах тёплого июльского солнца..? Лезвие медленно вонзилось в мягкую плоть глаза и подобно желтку, он плавно вытек, соскользнув по подбородку.
Ножницы действительно были хороши, как и было обещано рекламой. Они с лёгкостью отделили пальцы от кистей, Они подарили свободу обеим щекам, бровям и даже елде. Боль по-прежнему отсутствовала, а лицо напоминало месиво из говяжьего фарша. Рубашка была залита кровью и бэйдж с надписью “JOHNATAN LUIS MITCHELL” был полностью загажен красной штуковиной. И был практически не читаемым. Под стулом образовалась огромная лужа крови и с каждой злосчастной минутой становилась всё больше.
Митчелл приложил максимальные усилия и добился желаемого результата: каким-то образом он умудрился отрезать себе голову. Голова и туловище, будучи раздельными частями, повалились в разные стороны. Тело мешком упало в лужу под стул, в то время, как голова, описала несколько кувырков по периметру, закатилась под стол. Ещё несколько минут она лежала просто так, но всё же сумела сказать то, что собиралась сказать чуть ранее. “Любите жизнь. Любите друг-друга!” – сказал Митч и отрубился. И больше никогда не врубался. Девушка, ставшая виновницей этого “ножничного” шоу, существовала лишь в его воображении. На своём лице он оставил только рот. И сказал. А потом из него потекла дерьмовая кровь…
P.S. Название не согласованое с содержанием - вовсе не нелепое недоразумение. Просто рассказ пришёл в голову, когда я посорился с девушкой и в тоже время чистил картошку!!!
НЕСКОЛЬКО МЕЛКИХ
В комнате было довольно темно. Лишь единственная настольная лампа освещала небольшой участок письменного стола. На нём лежали бумаги и пару абзацев нового рассказа. По середине комнаты, на стуле, сидел Митч, и он был абсолютно подавлен. Вокруг него, на полу, покоились пустые бутылки красного и белого вина. Хотя он в основном предпочитал белое. Его кулак крепко сжимал столовые ножницы, и они слегка поблёскивали в лучах жёлтого света. В его маловыразительном лице царило уныние, и оно действительно было маловыразительным. И по этому так напоминало мешок с дерьмом. В воздухе висел прозрачный сигаретный дым, и это было единственным фактом, не интересовавшим Митча в ту самую минуту.
Он не нуждался ни в деньгах, ни в понимании. Покой – вот то дерьмо, в котором он нуждался. Покой и свобода! Свобода и покой! – твердил он себе…
Пустые бутылки звенели под его ногами, перекатываясь с боку на бок, когда он их случайно задевал. Его лицо оставалось маловыразительным, а в кулаке по-прежнему были ножницы.
Митч поднёс ножницы к правому уху и заявил: Зачем мне уши, если я никогда не услышу её прелестный нежный голосок… Раздался щелчок и ухо моментом шлёпнулось на пол. Выступили первые капли крови, но боли он не почувствовал. Боль существовала лишь в одном месте – в его душе. Там она и оставалась всё время. Со вторым ухом он поступил так же.
- Зачем мне нос, если я не никогда не почувствую запах её духов на воротнике моей рубашки? – продолжал Митч. В ту же секунду окровавленный нос очутился в его ладони.
Из того места. Где раньше располагались уши сочилась алая кровь и стекала вниз по шее. К губам она так же подступала и уже ощущалась её теплота. Тишина по-прежнему царила в помещении, и свет слегка падал на окровавленное лицо Митча…
- Зачем мне глаза, - продолжал он, - Зачем, если я никогда не увижу её восхитительную улыбку в лучах тёплого июльского солнца..? Лезвие медленно вонзилось в мягкую плоть глаза и подобно желтку, он плавно вытек, соскользнув по подбородку.
Ножницы действительно были хороши, как и было обещано рекламой. Они с лёгкостью отделили пальцы от кистей, Они подарили свободу обеим щекам, бровям и даже елде. Боль по-прежнему отсутствовала, а лицо напоминало месиво из говяжьего фарша. Рубашка была залита кровью и бэйдж с надписью “JOHNATAN LUIS MITCHELL” был полностью загажен красной штуковиной. И был практически не читаемым. Под стулом образовалась огромная лужа крови и с каждой злосчастной минутой становилась всё больше.
Митчелл приложил максимальные усилия и добился желаемого результата: каким-то образом он умудрился отрезать себе голову. Голова и туловище, будучи раздельными частями, повалились в разные стороны. Тело мешком упало в лужу под стул, в то время, как голова, описала несколько кувырков по периметру, закатилась под стол. Ещё несколько минут она лежала просто так, но всё же сумела сказать то, что собиралась сказать чуть ранее. “Любите жизнь. Любите друг-друга!” – сказал Митч и отрубился. И больше никогда не врубался. Девушка, ставшая виновницей этого “ножничного” шоу, существовала лишь в его воображении. На своём лице он оставил только рот. И сказал. А потом из него потекла дерьмовая кровь…
P.S. Название не согласованое с содержанием - вовсе не нелепое недоразумение. Просто рассказ пришёл в голову, когда я посорился с девушкой и в тоже время чистил картошку!!!
-
-
16.11.2006 в 08:13Но уважаю...
А так, в голову приходит только фраза: "Ну что, смертнички, ПОЛЕТАЕМ?!"
-
-
17.11.2006 в 01:37Но всё ровно не без интереса знакомлюсь с творчеством других писателей.
Ведь всем нам,в любом случае, стоит готовиться к получению Нобелевской премии.
-
-
17.11.2006 в 18:42Ссылка на нее в этом же сообществе.
-
-
19.11.2006 в 04:41При каждой моей попытке ознакомиться с твоим творчеством, возникает проблема: исходя из ссылки я не могу скачать "Жизнь в пределах вооброжения". Если не в лом,то перешли мне на мыло копию. Я с радостью прочитаю и напишу "критику".
mail: [email protected]